Трейси Вульф. «Искушение» (2022). Исполнитель: Татьяна Литвинова. Жанры: Фэнтези. В 2020 году студия Universal Pictures приобрела права на экранизацию романа Трейси Вульф «Жажда», первой части цикла об обычной девушке, влюбившейся в очаровательного вампира.
Жажда. Трейси Вульф
| Трейси Вульф: Жажда 2024 | ВКонтакте | ЖАЖДА online with your friends. |
| Трэйси Вульф | все это и многое другое вы найдете на |
| Telegram: Contact @likebook_ya | Трейси Вульф – американская писательница, автор бестселлеров New York Times и USA Today. В прошлом преподавала английский язык и литературу, сейчас полностью посвятила себя писательству. |
Три лучшие книги Трейси Вольф
Любит создавать загадочные и романтические истории с непростыми героями и крутыми героинями. Обожает вампиров, драконов и всяких жутких ночных тварей. Возможно Вас заинтересуют:.
Возможно, тогда это покажется мне более реальным и менее похожим на ночной кошмар. Вот только у Мэйси перехватывает дыхание, и она становится белой, как лежащий снаружи снег. Нет, это определенно будет не она.
И с моей стороны нечестно ожидать, что это скажет именно моя кузина. Нет, туда мы с ней не пойдем. Только не теперь, когда единственное, что не дает мне распасться на куски, — это мой горячий нрав и мое умение отделять важное от второстепенного. И я ни за что не откажусь ни от первого, ни от второго. Только не здесь, не перед моей кузиной и не в присутствии всех этих учеников. И не теперь, когда их взгляды говорят о том, что в здешнем зоопарке я для них самый новый и интересный зверь.
А потому вместо того, чтобы упасть в объятия Мэйси, чего я отчаянно хочу, вместо того, чтобы позволять себе думать о том, как мне недостает моего дома, моих родителей и моей прежней жизни, я отстраняюсь и изображаю на лице самую лучезарную из моих улыбок. Тревога в ее глазах нисколько не убывает, но к ней определенно прибавляется радость. Мысленно я глубоко вздыхаю и говорю «прощай» моей мечте об уединении и покое. Это оказывается не так уж трудно, ведь за последний месяц я потеряла куда больше, чем такая штука, как личное пространство. Жить в одной комнате с тобой — это просто супер. Один раз я уже расстроила ее, что отнюдь не в моем стиле.
Как и изгнание кого-то из учеников из его или ее комнаты. Последнее не только было бы сущим хамством и отдавало бы семейственностью, но и настроило бы всех против меня, что определенно не входит в мои планы. Затем смотрит на свой смартфон и картинно закатывает глаза. Послушай, подожди тут, а я схожу за ним. Я знаю, что он хотел увидеть тебя сразу после нашего прибытия в школу. Отдохни минутку, пока я буду ходить за папой.
Поскольку она права — у меня болит голова и мне по-прежнему трудно дышать, — я просто молча киваю и плюхаюсь на ближайшее кресло. Я неимоверно устала, и мне хочется одного — откинуться на спинку и на минуту закрыть глаза. Но я боюсь, что если сделаю это, то засну. А я ни за что не стану так рисковать — мне совсем не улыбается стать девушкой, которая пустила на себя слюни, заснув в коридоре в свой самый первый день в школе… или в любой другой. Скорее не из настоящего любопытства, а для того, чтобы не дать себе задремать, я беру в руку одну из стоящих передо мной шахматных фигур. Она искусно вырезана из мрамора, и, когда до меня доходит, на что именно я смотрю, у меня округляются глаза.
Фигура представляет собой великолепное изображение вампира, включающее в себя традиционный черный плащ, грозное лицо и оскаленные клыки. Это настолько хорошо сочетается с атмосферой замка в стиле готических романов, что не может не забавлять. К тому же сделан вампир с необычайным искусством. Заинтригованная, я протягиваю руку и беру одну из фигур, стоящих на противоположной стороне доски. И едва не разражаюсь смехом, когда понимаю, что это дракон — свирепый, величественный, с огромными крыльями. И невероятно красивый.
Как и весь этот комплект шахматных фигур. Я ставлю этого дракона обратно на столик и беру другого. Вид у него менее свирепый, но с этими своими полузакрытыми сонными глазами и сложенными крыльями он выглядит еще более изысканно. Я внимательно рассматриваю его, любуясь искусной проработкой всех деталей. Все в нем, начиная с идеально выполненных кончиков крыльев и кончая аккуратно вырезанным изгибом каждого из когтей, свидетельствует о том, с каким тщанием работал тот, кто изготовил эту фигуру. Я никогда не увлекалась шахматами, но, возможно, такой их комплект изменит мое отношение к этой древней игре.
Поставив на столик фигуру дракона, я опять протягиваю руку к другому краю доски и беру с нее королеву вампиров. Она прекрасна, у нее длинные струящиеся волосы и прихотливо украшенный плащ. Она умеет больно кусаться. Вскочив, я со стуком роняю шахматную фигуру, резко поворачиваюсь с неистово бьющимся сердцем — и оказываюсь лицом к лицу с самым потрясающим парнем, которого когда-либо видели мои глаза. И дело не только в том, что он привлекателен… хотя этого у него определенно не отнять. Однако в нем есть и нечто большее, нечто особенное, мощное, ошеломляющее, хотя я понятия не имею, что это может быть.
Ясное дело, это из-за его лица — такие лица любили воспевать поэты XIX века. Оно слишком пронзительно, чтобы его можно было назвать прекрасным, и в то же время так великолепно, что иначе его все-таки не назовешь. Высоченные скулы. Острый подбородок. Гладкая, алебастровая кожа. А глаза… они похожи на бездонный черный обсидиан и, кажется, могут видеть все, не показывая ничего.
К тому же их обрамляют до неприличия длинные и густые ресницы. И, что еще хуже, взор этих всеведущих глаз сосредоточен сейчас на мне, и мне вдруг становится страшно — а вдруг этот парень может видеть все то, что я так упорно стараюсь скрыть? Я хочу опустить голову, отвести глаза, но не могу, ибо нахожусь в плену его взгляда, зачарованная исходящим от него магнетизмом. Я с усилием сглатываю, чтобы восстановить дыхание. Но у меня ничего не выходит. Он приподнимает один уголок рта в кривой улыбке, которая отдается в каждой клеточке моего тела.
Причем эта его самодовольная ухмылка ясно говорит о том, что он отлично понимает, какой эффект производит на меня. И, что еще хуже, наслаждается им. Меня охватывает раздражение и растапливает лед бесчувствия, который сковывал мое сердце с тех самых пор, как мои родители погибли. Я пробуждаюсь от оцепенения, которое одно только и не давало мне выть белугой весь день от несправедливости того, что произошло. От боли, ужаса и беспомощности, которые целиком заполнили мою жизнь. Это неприятное чувство.
И тот факт, что его пробудил во мне именно этот парень с его самодовольной ухмылкой и холодными глазами, которые упорно держат мои собственные глаза в плену и в то же время требуют, чтобы я не слишком приглядывалась, бесит меня еще больше. Именно гнев в конце концов дает мне силы оторвать взгляд от этих его глаз. После чего я начинаю лихорадочно искать, на чем бы сосредоточиться теперь. К сожалению, он стоит прямо передо мной, так близко, что загораживает от меня помещение. Делая все, чтобы не встречаться с ним глазами, я пытаюсь смотреть куда угодно, только не на его лицо. И вместо лица мой взгляд упирается в его длинное стройное тело.
О чем я тут же начинаю жалеть, поскольку черные джинсы и футболка только подчеркивают его плоский живот и твердые, рельефные бицепсы. Не говоря уже о широченных плечах, которые, собственно, и не дают мне видеть все остальное. А если добавить к этому еще и густые черные волосы, пожалуй, чуть длинноватые, так что они падают ему на лицо и ласкают его невероятно красивые скулы, становится ясно, что мне остается только одно — сдаться. И признать, что, несмотря на свою гадкую ухмылку, это парень до жути сексуален. А еще немного ядовит, на редкость необуздан и невероятно опасен. Когда все это наконец доходит до меня, из моих легких вылетает даже то небольшое количество кислорода, которое мне удалось закачать в них на этой высоте.
Что злит меня еще больше. С каких это пор я превратилась в героиню любовного романа? В новенькую, впавшую в экстаз при виде самого обольстительного и недосягаемого парня в школе? Ну, нет, обойдется. Твердо решив подавить всю эту хрень в зародыше, я заставляю себя еще раз посмотреть на его лицо. И на сей раз, когда наши взгляды встречаются, понимаю, что, даже если я вдруг начала вести себя как банальная дура из слезливого романа, это совершенно неважно.
Один взгляд — и мне становится ясно, что этот темноволосый парень с непроницаемыми глазами, явно готовый посылать всех и вся, не может быть героем ничьего романа. И уж подавно героем моего. И прихожу к выводу, что лучше всего просто-напросто ответить на то, что он мне сейчас сказал. Он протягивает руку, берет со столика фигурку королевы и показывает ее мне: — По правде говоря, она далеко не милашка. Я воззряюсь на него: — Это же просто шахматная фигура. Его черные обсидиановые глаза блестят.
Она никого не может укусить. Он склоняет голову, как бы говоря: почем знать? Он вопросительно выгибает одну угольно-черную бровь, и я продолжаю: — Цитата звучит так: «Есть тьма чудес на небе и земле, Гораций, не снившихся философам твоим» [3]. Но я знаю, что не ошиблась, — в прошлом месяце моя группа продвинутой предуниверситетской подготовки закончила проходить «Гамлета», причем наш учитель обсасывал эту цитату целую вечность. Я понятия не имею, как следует отвечать на такое, а потому просто качаю головой. И начинаю гадать, очень ли капитально я заплутаю, если прямо сейчас отправлюсь на поиски Мэйси и дяди Финна.
Надо полагать, очень, ведь это здание огромно, но, пожалуй, мне все-таки следовало бы рискнуть. Потому что чем дольше я остаюсь здесь, тем яснее понимаю, что этот парень не только полон загадок, но и внушает страх. Не знаю, что из этого хуже. И с каждой секундой все больше убеждаюсь, что мне совсем не хочется это узнать. Я ожидала не такого ответа, и его слова застают меня врасплох. Он пожимает плечами: — Если уедешь и оставишь эту школу, мне плевать, как ты истолкуешь мои слова.
Я не раз предупреждал твоего дядю, что тут тебе будет небезопасно, но ты ему, видимо, не очень-то дорога. Меня обжигает гнев, и в нем сгорают последние остатки оцепенения и бесчувствия, которыми было объято мое сердце. Здешний записной недоброжелатель? А теперь вали отсюда. Он рявкает это так свирепо, что меня охватывает страх. Но в то же время я разъяряюсь донельзя.
Эти слова слетают с моего языка еще до того, как я осознаю, что собираюсь их сказать. Но я о них не жалею, ведь на его лице отражается потрясение и стирает эту его омерзительную самодовольную ухмылку. Во всяком случае, на минуту. Затем он открывает ответный огонь: — Если это все, на что ты способна, то здесь тебе не продержаться и часа. Я знаю, что мне не стоит задавать этот вопрос, но вид у него такой надменный, что я ничего не могу с собой поделать. Ты в самом деле так думаешь?
Подойдя ближе, он наклоняется почти к самому моему уху. Что мне не нравится… совсем. Я оглядываюсь, желая узнать, смотрит ли кто-то еще на всю эту жуткую сцену. Но если прежде все пялились на меня во все глаза, то сейчас все до одного лезут из кожи вон, пытаясь вообще не глядеть в мою сторону. Один долговязый парнишка с густой копной рыжих волос идет по залу, так неуклюже отвернув голову, что едва не врезается в другого ученика. Так что с тем типом, с которым я веду разговор, все ясно.
Твердо решив овладеть ситуацией, а также самой собой, я делаю большой шаг назад. Затем, стараясь не обращать внимания на мое бешено колотящееся сердце и нервную дрожь, говорю: — Да что с тобой? Чего тебе не хватает? Тем более что ты понятия не имеешь, во что ты ввязалась. И мое сердце снова начинает биться, как бьется пойманная птица. Мне это не нравится.
Мне не нравится, что он взял надо мною верх, не нравится, что, оказавшись рядом с ним, я начинаю испытывать такие чувства, которых никак не должна испытывать к парню, ведущему себя со мной как последняя скотина. И еще больше мне не нравится, что по его глазам я вижу — для него эти мои чувства отнюдь не секрет. Очень унизительно сознавать, что я так остро реагирую на типа, который явно не питает ко мне ничего, кроме презрения, и я, дрожа, делаю шаг назад. Затем еще шаг. И еще. Но он идет одновременно со мной, делая шаг вперед при каждом моем шаге назад, пока я не оказываюсь зажатой между ним и шахматным столиком, край которого врезается в заднюю часть моих бедер.
И хотя теперь парень стоит ко мне почти вплотную, он склоняется еще ближе к моему лицу, так что теперь я чувствую на щеке его теплое дыхание и прикосновение черных шелковистых волос. Поначалу он молчит, но, когда немного подается назад, я вижу в его руке одну из шахматных фигур, изображающих драконов. Он показывает ее мне, вызывающе изогнув одну бровь, и отвечает: — Ты сама хотела посмотреть на чудовищ. Этот дракон выглядит свирепым, глаза его прищурены, одна когтистая лапа поднята, пасть раскрыта, и в ней виднеются острые треугольные зубы. Но это так и так всего лишь шахматная фигура. Так близко, что я опять ощущаю и его дыхание на моей щеке, и жар его тела.
Так близко, что стоит мне сделать глубокий вдох, как моя грудь коснется его груди. От этой мысли меня вновь охватывает трепет. Я не могу отступить, мне просто некуда, но могу немного отклониться назад. Что я и делаю, меж тем как эти его бездонные темные глаза следят за каждым моим движением. Молчание тянется одну… десять… двадцать пять секунд, прежде чем он наконец прерывает его: — Если ты не страшишься зловещих ночных тварей, то чего же ты тогда боишься? Перед моим мысленным взором встает искореженная машина моих родителей, затем я словно наяву вижу их изуродованные тела.
В Сан-Диего у них оставался только один родной человек — я. Мэйси и дядя Финн были далеко, поэтому именно мне пришлось ехать в морг и опознавать их останки. Именно мне пришлось увидеть их окровавленными, с раздробленными костями, такими, какими они были до того, как их привел в порядок бальзамировщик в похоронном бюро. Меня переполняет так хорошо знакомая мне боль, но я опять делаю то, что проделывала все последние недели, — давлю ее в себе. Притворяюсь, что ее нет. При этих словах он замирает и все его тело так напрягается, что кажется, еще немного — и оно расколется на куски.
Даже глаза у него становятся иными — из них вмиг уходит все буйство и остается только оцепенелость. Оцепенелость и мука, запрятанная так глубоко, что она почти не видна под слоями защитной брони, которыми он ее загородил. Но я все-таки вижу ее. Более того, я чувствую, как она перекликается с моей собственной болью. Это чувство ужасно и вместе с тем внушает благоговение. Оно настолько ужасно, что я едва могу вынести его, и внушает такое глубокое благоговение, что я не в силах его подавить.
И я не давлю его в себе. Как не давит его и он. Вместо этого мы оба стоим, оцепенев. Мы опустошены, и нас объединяют некие узы, которые я чувствую, хотя и не могу постичь их сути, узы, порожденные тем, что пережила я, и тем, что пережил он. Не знаю, как долго мы стоим так, неотрывно глядя друг другу в глаза, и каждый из нас признает боль другого, потому что не может признаться в своей. Это продолжается долго, достаточно долго для того, чтобы из меня улетучилась вся моя злость.
Достаточно долго, чтобы я разглядела серебристые искорки в его темных, как полночь, глазах — далекие-далекие звезды, сияющие во мраке, который он даже не пытается скрыть. И более чем достаточно, чтобы взять под контроль мое неистово колотящееся сердце. Во всяком случае, до того как он нежно берет в руку одну из моих бесчисленных кудряшек. И у меня снова перехватывает дух. Он распрямляет кудряшку, и меня пронизывает жар — мне становится тепло впервые после того, как я открыла дверь самолета Филипа в Хили. Это сбивает с толку, ошеломляет, и я совершенно не представляю, что с этим делать.
Всего пять минут назад этот парень вел себя со мной как последнее чмо. Но теперь… теперь я уже вообще ничего не понимаю. И знаю только, что мне нужно хоть какое-то личное пространство. И сон. И возможность несколько минут подышать. Подумав об этом, я поднимаю руки и нажимаю на его плечи, пытаясь заставить парня немного отодвинуться назад, чтобы дать мне больше места.
Но это все равно что толкать гранитную стену. Он не сдвигается с места. Во всяком случае, до тех пор, пока я не шепчу: — Пожалуйста. Он ждет еще секунду, две, три, пока у меня вконец не туманятся мысли, а руки не начинают трястись, потом наконец отпускает мою кудряшку и делает шаг назад. После чего запускает руку в свои черные волосы. Его длинная челка расходится в стороны, и становится виден извилистый шрам, тянущийся от середины его левой брови до левого уголка губ.
Эта отметина белая и тонкая, едва различимая на его бледной коже, но ее все-таки можно заметить, особенно если смотреть на жутковатый белесый клинышек возле конца его черной брови. По идее, это должно было бы сделать его менее привлекательным, должно было бы свести на нет тот разительный эффект, который производит его обличье, но вместо этого шрам всего лишь придает ему еще более грозный и опасный вид, превращая из просто очередного красавчика с ангельским лицом в намного, намного более неотразимого падшего ангела, этакого плохого парня с мощной энергетикой… силу которой могли бы подтвердить тысячи историй. В сочетании с душевной мукой, которую я только что разглядела в его глазах, этот шрам делает его… более человечным, что ли. Более располагающим и еще более ошеломительным, несмотря на исходящую от него тьму. Подобный шрам — это наверняка след, оставшийся от ужасающей, невообразимой раны. Сотни и сотни швов, множество операций, восстановление, занявшее не один месяц, а может быть, и не один год.
Мне невыносимо думать, что он так страдал, такого я не пожелала бы никому, тем более этому парню, который выводит меня из равновесия, пугает и волнует, причем одновременно. Он понимает, что я заметила его шрам, — я вижу это по его сощуренным глазам. По тому, как напряглись его плечи, а руки сжались в кулаки. И по тому, как он опускает голову, чтобы волосы опять упали ему на щеку. Мне не нравится, что он, похоже, считает нужным скрывать то, что должен бы почитать знаком доблести. Ведь требуется огромная душевная сила, чтобы выдержать такое, перенести и не сломаться, и ему следовало бы гордиться этой силой.
А не стыдиться отметины, которую она оставила на его лице. Я безотчетным жестом поднимаю руку и накрываю ладонью его прочерченную шрамом щеку. Его темные глаза вспыхивают, и на миг мне кажется, что сейчас он оттолкнет меня прочь. Но в конце концов он, похоже, решает этого не делать. Он просто стоит и не мешает мне гладить большим пальцем его щеку — его шрам — несколько долгих мгновений. Он не отвечает, а просто закрывает глаза и прижимается щекой к моей руке.
Затем отстраняется, отходит, впервые по-настоящему отодвинувшись от меня после того, как подкрался ко мне сзади, — теперь возникает такое чувство, будто с тех пор прошла целая жизнь. Он мотает головой, словно пытаясь вытряхнуть из нее туман. Делает глубокий вдох, затем медленно выдыхает. Мои родители… — Погибли. Я знаю. Если ты не намерена уезжать, то тебе надо будет выслушать меня очень-очень внимательно.
Не смотри слишком уж пристально ни на кого и ни на что. Глава 4 Рыцарь на белом коне — это так старомодно — Грейс! Я улыбаюсь, машу ему рукой, хотя у меня сейчас такое чувство, словно я не смогу сдвинуться с места ни на дюйм, ведь я как-никак только что выслушала то, что до жути походит на предостережение. Я поворачиваюсь обратно, чтобы снова оказаться лицом к лицу с Высоким Темноволосым И Мрачным Незнакомцем и попытаться выяснить, чего именно мне, по его мнению, следует так уж опасаться, но его здесь уже нет. Я оглядываюсь по сторонам, желая во что бы то ни стало дознаться, куда он подевался, но прежде, чем мне удается отыскать его глазами, дядя Финн заключает меня в свои медвежьи объятия и поднимает, так что мои ноги отрываются от пола. Вися в воздухе, я чувствую, как меня окутывает исходящий от него умиротворяющий запах леса — точно так же пахло и от моего отца.
Пара подростков поранилась, и мне пришлось остаться тут, чтобы уладить проблему. С ними все в порядке? Ну, ты сама знаешь, какими бывают мальчишки. Я хочу сказать ему, что понятия не имею, какими бывают мальчишки, — доказательством тому может служить мое последнее знакомство, — но некий странный инстинкт, сути которого я не понимаю, предостерегает меня, шепча, что мне не следует упоминать о парне, с которым я только недавно говорила. И я не упоминаю. А просто смеюсь и поддакиваю.
И, что куда важнее, как ты сама? И со мной все хорошо. Жаль, что я не смог побыть с тобой дольше после похорон. Риэлторское агентство, в которое ты позвонил, позаботилось почти обо всем. А остальное взяли на себя Хезер и ее мать. Честное слово.
Видно, что ему хочется сказать куда больше, но также очевидно, что он не желает ни во что углубляться, пока мы находимся в коридоре. А потому в конце концов просто кивает и говорит: — Ну, хорошо. Сейчас я тебя оставлю, устраивайся на новом месте по соседству с Мэйси, но завтра утром загляни ко мне, и мы поговорим о расписании твоих занятий. А еще я познакомлю тебя с нашим психологом-консультантом, доктором Уэйнрайт. Думаю, она тебе понравится. Ну, конечно.
Доктор Уэйнрайт. Школьный психолог-консультант, а также психотерапевт — так мне сказала мать Хезер. И не просто психотерапевт, а психотерапевт, который будет заниматься именно мной, так как и она, и мой дядя считают, что я нуждаюсь в психотерапии. Я бы могла поспорить, но раз уж весь последний месяц я каждое утро плачу, принимая душ, наверное, в этом все-таки есть смысл. Я велю принести ужин в вашу комнату, раз уж ты его пропустила. И есть еще кое-что, о чем нам точно необходимо поговорить.
Хотя… как ты переносишь здешнюю высоту? Не супер, но в целом нормально. И убедись, что она выпила много воды. Я пришлю ей суп и имбирное пиво. Сегодня вечером тебе, Грейс, лучше ограничиться чем-то легким, а утром посмотрим, как у тебя пойдут дела. И обещаю, что у нас тебе станет легче.
Я киваю, ведь больше мне ничего не остается. Сама я отнюдь не рада, что я здесь, — сейчас Аляска кажется мне чем-то вроде луны, — но, если речь идет о том, чтобы мне стало легче, я обеими руками за. Мне ужасно хочется прожить хотя бы один день, не чувствуя себя так хреново, как все последние недели. Я надеялась, что такой день наступит уже завтра, но сейчас, после моей встречи с Высоким Темноволосым И Мрачным Незнакомцем, я могу думать только об одном — о том, как он выглядел, когда предложил мне отсюда уехать и оставить Кэтмир. И о том, как сердито он смотрел на меня, когда я отказалась уезжать. Так что… скорее всего, это случится не завтра.
Решив, что моя беседа с дядей окончена, я тянусь к ручке одного из моих чемоданов, но тут дядя Финн говорит: — Не беспокойся о своих чемоданах. Я попрошу одного из парней… — Он обрывает фразу и кричит, глядя в конец коридора: — Эй, Флинт! Иди сюда и помоги мне, лады? Мэйси издает звук, похожий на нечто среднее между стоном и предсмертным хрипом, пока ее отец спешит в другой конец коридора, видимо, пытаясь догнать этого самого Флинта. Он классный. И суперсексуальный.
Просто ему ни к чему видеть нас в таком виде. Я вполне понимаю, почему она не хочет, чтобы он видел меня такой.
Не пропустите, вампиры снова в тренде.
Загадочная школа Кэтмир на Аляске, кланы учеников, борющиеся за власть, и парень, скрывающий страшный секрет, — Грейс придется оставить свою старую жизнь, чтобы столкнуться с новой. Но что, если судьба не просто так привела ее в Кэтмир и она не простоя девочка с юга?
Для поклонников «Сумерек» и «Дневников вампира». В прошлом преподавала английский язык и литературу, сейчас полностью посвятила себя писательству. Любит создавать загадочные и романтические истории с непростыми героями и крутыми героинями. Обожает вампиров, драконов и всяких жутких ночных тварей. Смотреть оглавление Книга Трейси Вульфа «Шарм» — скачать в fb2, txt, epub, pdf или читать онлайн.
Трейси Вульф «Испытание»
Купить книгу Испытание Трейси Вульф. Издательство: Like Book (Эксмо), 2023 год, 800 страниц, твердая обложка, ISBN: 9785041770259. Слушать аудиокнигу "Желание" Трейси Вульф слушать онлайн. Возможно, я достигла точки невозврата. Мои отношения превратились в настоящую катастрофу. Ощущается, будто окончание академии было слишком простым для меня. Продолжение цикла Трейси Вульф я ждала с огромнейшим нетерпением.
'Желание' Трейси Вульф Продолжение цикла Трейси Вульф я ждала | КнигоМания | Лучшие книги
Трюк для Трейси Вольф в ней вампир жаждет сериал По крайней мере, в пяти частях уже есть общие сценарии других уже упомянутых саг, но они вносят свой повествовательный отпечаток, способный предложить новшества в этом вопросе. Готовится масштабная экранизация. Трейси Вульф удалось написать серию, которая придется по душе не только поклонникам классических вампирских саг, но и фанатам современных Young adult-проектов. Не пропустите, вампиры снова в тренде. Трейси Вульфф Covet. Трейси Вольф crave. Tracy Wolff crave. Трэйси Вульф искушение. Автор: Трейси Вульф. Очистить все.
Жажда. Трейси Вульф
В России вышла предпоследняя книга из вампирского цикла Трейси Вульф «Жажда». История о девушке, попавшей в загадочную элитную академию с по-настоящему кровавыми секретами, многим читателям напомнила хит 2000-х «Сумерки». Трейси Вульф «Жажда». Трейси Вульф «Жажда». Трэйси Энн Вульф. Актриса. Лучшие фильмы: Легенда о Брюсе Ли, Жизнь как приговор, Последователи. Трэйси Вульф Рост, Вес, Дата рождения, Цвет волос, Цвет глаз. В издательстве LikeBook впервые на русском языке выходит роман Трейси Вульф «Жажда», первая часть одноименного цикла, мгновенно ставшего бестселлером.
Книжный Писец: ТРЕЙСИ ВУЛЬФ - ЖАЖДА 🩸
Взрослым читать не за чем. Трейси Вульф Мой мир изменился, когда я прибыла в элитную школу Кэтмир, скрытую ото всех среди снегов Аляски. Вот она я, простая девушка, месяц назад трагически потерявшая родителей. Кэтмир — это враждебное место, полное древних тайн, и теперь это мой дом. Новеньких здесь не любят.
Выбор Amazon в категории «Лучшая YA-книга месяца». Самая популярная вампирская сага 2023 года. Для поклонников «Сумерек» и «Дневников вампира».
Последняя битва не прошла бесследно ни для кого.
Но что, если судьба не просто так привела ее в Кэтмир и она не простоя девочка с юга? Удивительный текст, одновременно поддерживающий вампирский канон и его нарушающий.
Нужно принять слишком много непростых решений. И я боюсь, что выживут не все. В прошлом преподавала английский язык и литературу, сейчас полностью посвятила себя писательству. Любит создавать загадочные и романтические истории с непростыми героями и крутыми героинями. Обожает вампиров, драконов и всяких жутких ночных тварей.